Лодка

2016






Яков смотрел, как Чешка сматывает трос слишком близко к левому борту, и ему пришло в голову столкнуть его за борт и уплыть. И всё.

Снаружи был почти ветер. Яков убирал сеть.

Чешка поднял глаза, поймал взгляд Якова, улыбнулся. Что-то сказал про воду.

Кран застревал, шел рывками, Яков подтягивал сеть вручную. Всё равно так быстрее. Руки двигались сами собой. Сеть — морозильник — лебёдка — масло — радар. Четыре часа на всё. Координаты, сон — часа два, затем снова.

Никто не понимает, что такое вода.

Яков отвернулся, выключил кран, протёр рукавом лицо.





В рубке было тише всего — тише, чем снаружи. Плеска не слышно.

Панель, жестяной штурвал, капли. Впереди на носу — фонарный штырь. Ступени на сторонах. Видеть вокруг — почти нечего.

Снизу шум мотора — большой, валкий.

“Будь здесь что-то ещё.”

Яков время от времени включал радио, слушал канал. Пусто.





Цепь с последнего раза спуталась. Яков пробовал на весу размыкать большие, тяжелые, крашеные в жёлтый звенья. Звенья не поддавались. Яков начал искать что-то, чем можно было помочь, и случайно взглянул на воду.

Вода была сплошной, плотной и непрерывной.





Вода была бледно-синей.

Полосы, цифры. Яков переписывал координаты.

До коридора четыре мили, северо-северо-запад. Три, три с половиной часа. Течение сильное, нужно не зайти за пунктир.

“Это и есть.”

Свернул карту, убрал, закурил.

Ждать.





Лодку качало, было никак не заснуть.

Яков лежал с открытыми глазами, смотрел на жестяной низ верхней полки в полуметре над ним. Сверху был Чешка. Хотя ни один из них не спал, оба молчали.

Плеск воды заглушал звуки дыхания.





Чешка был на корме. Согнувшись возле открытого люка, возился с мотором.

Было рано. Волны. Лодка шла на малом ходу.

Яков вышел из рубки. Смотрел вокруг. Ещё, возможно, четыре дня, может быть пять. Течение в этом году теплее, можно пройти стороной, не выходя за границы, правда, придётся часто проверять радар, ждать. Скорее всего.

Чешка ощупью шарил в ящике с инструментами, перебирал отвёртки.

Если задержаться на дольше, есть вероятность потерять день на дороге обратно. Не страшно, конечно, но. Вопрос только в том, сколько они наберут за два следующих дня.

Лодку качнуло, и ящик немного отъехал от Чешки. Тот не глядя попытался дотянуться, одной рукой придерживая что-то в моторе. Не получилось.

Попросил дать ему разводной ключ.

Яков вытащил ключ с самого низа. Ключ был холодный. Тяжелый.

Обернувшись к Чешке, он смотрел на его затылок, с короткими волосами, едва начавшейся плешью, синеватой, пульсирующей жилкой сверху и чуть-чуть слева. Ровный, круглый затылок.

Ключ оттягивал руку.

Жилка вздрагивала — ещё раз — ещё раз — ещё —

Чешка, не оборачиваясь, протянул руку. Яков вложил в неё разводной ключ.





Вода была неподвижна.

Яков смотрел, перегнувшись, придерживаясь за трос.

Вода начиналась от левого борта и продолжалась. Сверху — рисунок — подвижная сетка. Что она делала?

Вода двигалась.

Вода была неподвижна.





За столом Чешка рассказывал что-то своё. Яков кивал, не слушал.

Когда Чешка был рядом, Яков часто смотрел на его запястья.





На палубе было много песка. Яков не понимал, откуда он взялся. Возможно, когда они перебирали вещи. Песок хрустел под резиновыми подошвами, скользил, обдирал краску.

Яков приcел, провёл рукой по железу. Песок остался на рукавице.

Грубый. Желто-зелёный.

Яков долго отряхивал ладонь. Попробовал смыть песок с палубы из шланга. Шланг не работал. Яков не понимал, почему.

Кожа зудела под шерстяной шапкой.





Вода была непрозрачна.

Яков не пробовал, но был уверен, что если опустить в неё руку, он не смог бы её увидеть.





Иногда ему казалось, что он на лодке один.

Иногда — что кроме них на лодке есть кто-то ещё.





Радар начал сбиваться и переставал видеть дно. Координаты как правило совпадали, но тоже всё время сбивались. Яков поднимал приборную панель и пытался разобраться, в чём дело, но всё выглядело нормально. Проверял провода. Чистил контакты. Радар по-прежнему барахлил, и Яков проверял всё ещё раз.

В очередной раз завинтив панель, Яков нажал на переключатель, но тот провалился под его пальцем внутрь. Пластмассовая кнопка с мелким звуком стукнулась о жестяной пол где-то внутри блока.

Яков, всё ещё с отвёрткой в руках, начал развинчивать панель обратно.





Вода была большой, ровной.

Вода была беспрерывной.





Перед самым рассветом ему удалось ненадолго заснуть.

Во сне шел дождь, и он был в дождевике, но дождь проникал внутрь и шел внутри дождевика, как будто дождевика не было.





В морозильнике Чешка порезал руку — ножом, сам об себя. Глупость.

Вскрикнул, поднял руку, расстегнул рукав. Двинулся было в сторону, передумал, застрял на месте. Была качка. Яков подошел ближе, забрал нож.

Ручка тянула ладонь под углом вниз. Очень спокойно. Длинная металлическая линия, как продолжение руки. Блик. Чужая рука, поднятая торчком, медленная красная полоса, втекающая в волокна рубашки. Капли на резиновом мате на полу морозильника. Быстро темнеют.

Чешка стоял, собрав брови в гармошку, бледный в свете холодной лампы. Яков смотрел одновременно на всё сразу — Чешку, кровь, нож у себя в руке.

Чешка вдруг как будто бы улыбнулся.

“Спасибо.”

Взялся второй рукой за рану, двинулся в угол, где над стулом висела аптечка.

Яков всё ещё видел нож.

Сбивающийся звук, движущийся по кругу.





Вода расходилась, скатывалась, расходилась, скатывалась, расходилась.





Утром с юго-востока их нагнал катер береговой охраны.

Кого-то искали.

Двое в форме, подплыли совсем близко, велели глушить мотор. Стихло.

На одной из лодок в радиусе кто-то из палубных убил капитана. Тело выловили спустя пару часов, случайно. Спросили, сколько их, сколько дней в море, всё ли в порядке. Уплыли.

Яков завёл мотор.





Вода была чёрной, непрозрачной, матовой, чёрной, тяжёлой, так что казалось, что по ней можно ходить, но всё оказывавшееся на поверхности уходило вниз, без всплеска, как в свободном падении.

Чёрной. Тяжелой.





В лодке не может быть никакого дна.





Где-то ещё





Яков чувствовал давление со внутренней стороны ладоней, как будто они долго долго сжимают что-то, и оно в конце концов поддаётся — хрупкий внутренний сдавленный тихий хруст, хрупкий внутренний тихий, сдавленный, тихий.





Кроме того,





не





Всё время о чём-то рассказывал





Загнутый крюк. Уронив





Чешка стоял на корме, с краю, без шапки, волосы, ветер.

Яков смотрел на воду.

Вода была всюду и слишком близко.

В руках были пальцы, ногти. Яков чувствовал во всём теле. Колене. Локтях.

Вода втекала в него сквозь жестяной пол.

Сняв шерстяные рукавицы, Яков взглянул на руки.

Вода находилась в руках.

В лодке не было дна.

Они были уже внизу.

Чешка обернулся к нему. Улыбнулся.

Яков поднял глаза.

Вытянутая рука указывала куда-то прочь, дальше.

Яков прищурился.

На самом краю было что-то другое.

Чешка всё ещё улыбался.

“Вот мы и дома”.