Ночь

2017




Они возвращались поздно, долго, крюками.

Часть находилась всего в двадцати километрах к северу от пограничного пункта, но дорога шла длинными петлями возле сухого речного дна — пыльная, узкая — вдоль и между хребтов, почти по часу на каждый. Оставалось ещё четыре.

Осин отложил карту.

“Тебя сменить не надо?”

“Нормально. Сколько ещё?”

“Столько же.”

Алик вёл, наклонив голову, пригвоздив взгляд к петляющей точке на дальнем конце дороги. Мелкие блики на дёргающемся руле.

Солнце давно село, снаружи нечего было видеть. Пустые вертикальные выступы гор по обе стороны русла. Небо едва ли светлее гор. В этой части массива не было деревень, частые повороты подрезали видимость на дороге. А места так себе. Если бы вдруг они встретили где-то свет – значит глушить мотор, выяснять в части, скорее всего – ждать прямо здесь до рассвета.

От голода уже начало подташнивать. Говорить не хотелось. Частые подскоки на рытвинах и камнях отдавали в голову.

Осин провел руками по карте, полуоткрыл, но сразу закрыл обратно. Карта только сбивала с толку: всё время казалось, что следующий поворот последний, хребет пройден, осталось три, но за выступом всё время оказывался другой.

Склоны высокие, лысые. Воздух душный.

Тусклая разметка частот на радио – хорошо, что ничего кроме местных сигналов оно не ловит.

Алик отвернул окошко до узкой щели, неглядя обшарил карман лежащей позади куртки. Достал пачку, одними пальцами открыл, провел по поверхности чтобы понять сколько внутри осталось. На сейчас хватит.

"Зажигалка не у тебя?"

Три-четыре часа. Этот скоро уже закончится. Еще несколько раз по столько.

Отяжелевшие руки. Вязь.

Осин привстал на сиденьи и запустил пальцы в карман.

Впереди – выжженный палочник вдоль дороги, мелкий блеск почти что не существующего ручья. Слишком чужие, хотя чего там. Повторяющиеся куски в форме пропущенных поворотов.

Суетные листы. Пленка.

Мелкая рябь придорожной гальки, на отрезке от дальнего въезда и до калитки, мимо кустов шелковицы и высоких ворот на поле.

Травы, травы. Под каждым комком – муравейник.

Скрип несмазанных петель. Бревна. Такие все-таки старые, смоляные.

Мелкая стрекоза разрезает дорогу надвое. Дом – старый, высокий. Тонкая крыша. Окна. Возле крыльца стоит Неха – машет фонариком и, не здороваясь, сразу показывает пальцем куда-то вдаль – там дорога, лес, железнодорожное место в получасе или вроде того. По пути будет башня.

Сумка падает наземь, ты разгибаешь спину. Над головой виноградники. Где-то в беседке спит Мишек. Неха говорит, остальные вот-вот приедут. Скоро, скорее всего к рассвету.

Смотришь вокруг.

Глупость, конечно глупость, но видимо все это было нужно.

Сбоку, со стороны озера, уже почти что светает. Со второго этажа долетает звук быстрых шагов, стук, смех. Гроздья рябины, подвешенные в окошке. За прозрачным дверным проемом – книжная полка и крепкий дубовый стол.

Еще тогда это все казалось... А, впрочем, не важно.

Неха только кивает. Мимо шумит цикада.

Странно, но ты по-прежнему так ничего и не знаешь. Мимолетное что-то из звуков и фраз, из времен года. Может потом, не все сразу.

Скрип калитки, и утро, и звонкая речь.

Да — говорить. Ничего больше.